Ольга Максимилиановна Мануилова, художница и скульптор
письмо первое
УВАЖАЕМАЯ ОЛЬГА МАКСИМИЛИАНОВНА, ЗДРАВСТВУЙТЕ. УВАЖАЕМАЯ ОЛЬГА МАКСИМИЛИАНОВНА, ЗДРАВСТВУЙТЕ.
УВАЖАЕМАЯ ОЛЬГА МАКСИМИЛИАНОВНА, ЗДРАВСТВУЙТЕ. УВАЖАЕМАЯ ОЛЬГА МАКСИМИЛИАНОВНА, ЗДРАВСТВУЙТЕ.
Главное чувство, которое я испытываю, услышав Ваше имя — это благодарность. Большая признательность за то, ЧТО Вы сделали, и за то, КАК Вы это делали.
Эта признательность — порождение некоторого количества косвенных сведений: немногих рассказов, вычитанного из разных источников, знакомства с Вашей дочерью Мариной Аполлоновной. И главное, книжкой Ваших воспоминаний. Она была куплена в единственном букинистическом магазине нашего города за пару дней до его закрытия (кому сейчас нужны старые книги?)
Ваша персона, вероятно, одна из немногих «фигур общего согласия», значение которой признают очень разные люди, что бывает в художественном мире не слишком часто.
письмо первое
историческая справка
РОДИЛАСЬ В СЕМЬЕ ВОЕННОГО ВРАЧА
НИЖНИЙ НОВГОРОД
1893
В СОВЕТСКОЙ КИРГИЗИИ
ЖИЛА И РАБОТАЛА
С 1939
НА СЕВЕРНОМ КЛАДБИЩЕ Г. ФРУНЗЕ (БИШКЕК)
ПОХОРОНЕНА
1984
С большим удивлением и интересом читала о Вашей юности, столь необычной для «барышни из хорошей семьи», как тогда выражались. Как Вам удалось так далеко отойти от проторенных женских дорожек того времени и состояться в совершенно мужском ремесле?
Конечно, родители, их воспитание. Именно они купили Вам первый велосипед (представляю, в начале ХХ века, какое было зрелище для самаркандских и ташкентских обитателей, видеть девушек на велосипедных прогулках).
Кажется, Вы совсем не занимались вышивкой — столь важной девичьей добродетелью… Вы предпочитали участие в научных экспедициях, зарисовки среднеазиатской архитектуры, лепку.
И родители посылают Вас учиться художеству сперва в Германию, потом, когда в 1914 началась Первая мировая война, в Москву.
Война всколыхнула всю тогдашнюю Российскую империю, множество девушек подалось в сёстры милосердия. История сохранила множество фотографий юных лиц в медсёстринских, почти монашеских одеждах — это было почти что модно. Но, как я знаю из разных источников, не все продержались на этой работе сколько-нибудь долго, особенно те, кто «из благородных». Гнойные бинты, отрезанные ноги, бред умирающих и, простите, «утки»… А Вы служили в солдатском госпитале, где всё, вероятно, было хуже, тяжелее и грязнее, чем в офицерском.
письмо первое
17 лет, самарканд
Скан из «Страницы воспоминаний»
22 года, студентка
Скан из «Страницы воспоминаний»
24 года, 1917 год
С мужем Аполлоном Мануйловым
Мне не удалось найти в Ваших «Воспоминаниях» никакого европейского высокомерия, столь свойственного многим «господам-ташкенцам» и некоторым приезжим художникам, работавшим в Туркестане и позднее Средней Азии.
Никакого киплингианского «бремени белого человека»… Ваше восприятие Азии лишено так же любования и умиления экзотикой, оно органично и естественно, поскольку корнями уходит в Вашу ташкентско-самаркандскую юность и последующие жизнь и работу во Фрунзе.
письмо первое
Театр оперы и балета
Прокуратура
Киргизпотребсоюз
Памятники
Жоомарту Боконбаеву Тоголоку Молдо Мураталы Куренкееву Ивану Панфилову
во фрунзе
скульптуры, барельефы, памятники
Сыргак и Алмамбет
И снова про ремесло скульптора. Первая мировая война и Революция 1917 года действительно сделала «тектонический сдвиг» в обществе и, как следствие, в искусстве. Сейчас легко про это говорить, а вот жить на вулкане, когда он извергается, непросто.
Блистательное Училище живописи, ваяния и зодчества (позднее ВХУТЕМАС), студенткой которого Вы стали в 1914 году — россыпь юных дарований на всех факультетах, великие художники в преподавателях, художественные вечера, чтение стихов.
Где-то рядом ходят (и постоянно заходят) недавно выгнанные из училища футуристы Владимир Маяковский и Давид Бурлюк… Михаил Ларионов и Илья Машков. «Все они красавцы, все они таланты, все они поэты», молодые, бунтующие…
Вся эта жизнь с холодом, голодом, подсветкой из буржуек, наполненная запахом льняного масла и красок — впечатляет даже через сто лет, когда читаешь Ваши записи…
В училище за соседними с Вами мольбертами сидело много девушек — талантливых, амбициозных. Но сколько из них состоялось в искусстве? Сколько из них умерло от голода, сколько попало под жернова репрессий, погибло в Великую Отечественную, сколько бросило художества, чтобы прокормить детей каким-нибудь другим способом?
Наверное, Ваша жизнь в искусстве, по большому счету, счастливое исключение из этих грустных правил.
письмо первое
Театр оперы и балета
Театр оперы и балета
Балерина, Ошский музей ИЗО
В Ваших «Воспоминаниях» так немного сказано о Ваших детях и муже. Мануйлов Аполлон Александрович — Ваш товарищ, соученик, напарник по работе, соавтор памятника генералу Панфилову и многого другого. Ваш муж и отец Ваших детей. Если верить Википедии, он был сыном Александра Мануйлова, ректора Московского университета и министра Просвещения Временного правительства**.
Как Вашей семье с её дворянскими корнями удалось уцелеть во времена травли и гонений по классовому признаку? Наверное, удаленность тогдашнего Фрунзе помогла, волны террора ослабевали на «окраинах» СССР.
Впрочем, работавшим во Фрунзе в 1930-е Леониду Касаткину и Ласло Месарошу, Вашим коллегам по художественному цеху, это не помогло — их расстреляли в 1937-38 гг.
Да, Вы художник счастливой судьбы: Вы не умерли в тифозном вагоне в 1919 году по дороге в Ташкент, Вас минули кровавые тридцатые годы и «сороковые-роковые» …
Но к этому везению Вы добавили волю и нечеловеческую работоспособность. Вы в прямом смысле сами себя слепили и состоялись вопреки всем обстоятельствам сразу.
письмо первое
письмо второе
УВАЖАЕМАЯ ОЛЬГА МАКСИМИЛИАНОВНА, ЗДРАВСТВУЙТЕ. УВАЖАЕМАЯ ОЛЬГА МАКСИМИЛИАНОВНА, ЗДРАВСТВУЙТЕ.
УВАЖАЕМАЯ ОЛЬГА МАКСИМИЛИАНОВНА, ЗДРАВСТВУЙТЕ. УВАЖАЕМАЯ ОЛЬГА МАКСИМИЛИАНОВНА, ЗДРАВСТВУЙТЕ.
Вы не были единственной женщиной-скульптором в мире, но Вы стали первой женщиной этого ремесла в наших краях. Расхожее высказывание, что Первым всегда тяжело, содержит ещё второй план, что Первым можно сделать гораздо больше, чем тем, кто придёт потом. Отсутствие правил на изобразительно почти пустом незанятом месте, давало большие возможности, заставляло создавать всё по ходу, с колёс — формировать новые технологии, практики и новые правила.
Не так давно я поняла, что кроме многого прочего мы обязаны Вам появлением АНТИЧНОСТИ СОВЕТСКОЙ КИРГИЗИИ. Вы её придумали и воплотили.
Благородная сдержанность Вашего фриза на старой Прокуратуре самого высокого классицистского свойства. В масштабе СССР Вы не были единственной — на московской ВДНХ эстетика «советской античности» конструировалась немалым числом замечательных скульпторов и художников — там на вднховском павильоне Узбекистана Вы начинали свою восточно-античную тему.
Но здесь, на нашей земле, Вы были, вероятно, самой первой её проводницей. Вы не были новатором, во всяком случае, как те же Маяковский, Бурлюк или Экстер. Вы были из тех, кто доводил направление до канонического завершения.
Советская изобразительная мифология кроме общепринятого набора образов имела свои местные особенности. И дело не только в фенотипе героев, в декоре и одеждах… Это понимание некоторого внутреннего устройства местной жизни, самого её бытования.
На фризе Прокуратуры вылеплены не героические древние греки с приделанными азиатскими головами, а совершенно местные типажи мужчин и женщин, абсолютно аутентичных и этим прекрасных.
письмо второе
Здание прокуратуры с барельефом Мануиловой
Здание прокуратуры с барельефом Мануиловой, левая сторона
Здание прокуратуры с барельефом Мануиловой, правая сторона
Фриз «Конституция СССР» на здании Прокуратуры, все 84 квадратных метра этого диптиха, можно рассматривать как советское прочтение «Золотого века», длящегося прямо сейчас, в отличие от греков-римлян, помещавших его в далёкое прошлое.
«Золотой век» свободен от болезней и горя, люди, живущие в нём — молоды, сильны и прекрасны, а если они всё-таки состарятся, то это мудрая, счастливая старость. Смерти нет вовсе.
«Век» разворачивается в двух символических плоскостях, рельефах справа и слева от герба: условных «Сельское хозяйство» и «Промышленность».
На обеих половинах рельефа много молодых мужчин с обнаженными сильными торсами — не такими накачанными как у греческих героев, а просто мускулистыми, знакомыми с хорошей физической нагрузкой, как оно бывает в жизни. Человек с ружьём, конюх, сборщик винограда, беркутчи и военный...
Прекрасные женщины, стоящие на контрапосте* или сидящие в античных позах. Они подобны богиням, складки их платьев напоминают хитоны, а молочные бидоны и телёнок за их спинами отсылает одновременно и к Зевсу в образе быка и к увеличению надоев.
Прославление труда — вот что прежде всего ожидалось от соцреализма в искусстве, но в Вашей Прокуратуре — это скорее показ естественности труда, его органичности и гармонии с окружающим миром, хотя бы в рамках придуманного «Золотого века».
*Контрапост — это приём изображения фигуры человека с переносом тяжести тела на одну, опорную ногу
письмо второе
Искусствовед Гамал Боконбаев написал про одну из Ваших работ:
Хорошо и точно сказано!
Мастер легко нашел форму, где нет надрыва и агитации… В её работе отразилось стремление создать универсальный образ, сходный с идеалами античности…Удачный баланс между злободневностью темы и вневременными понятиями.
Музей-мастерская Мануиловой
Если левая часть диптиха — это царство Деметры, богини земли и плодородия, то правая — территория бога войны Ареса, не смотря на общий промышленный характер (шахтерская вагонетка, тачка, каски, багры и отбойные молотки). Глобус, кроме обычного обозначения образования и науки, прописывает «нашу античность» в мировом пространстве, делает вовлеченным в глобальную историю.
«Золотой век» на фризе протекает мирно, но... «если завтра война, если завтра в поход...» — военизированные персонажи «открывают» и «закрывают» обе части диптиха. И даже пионеры с горнами дудят, наверное, какой-то военный сигнал. Склоненное знамя, возможно, намекает на жертвы. Замечу — барельеф был Вами сделан в 1940-м, до Великой Отечественной войны — готовность тогдашней культуры понести жертвы и даже планирование их — это озадачивает.
Если рассматривать через метафору «античности» Ваши работы для Оперного театра 1952-53 гг., то танцовщицы и девушка со знаменем (центральная группа на фронтоне) — это несомненно аналоги греческим вакханкам/менадам, славящим своими танцами плоды земли и труда. Последние богато представлены хлопковыми ветвями, снопами пшеничных колосьев и гроздьями винограда.
Из сегодняшнего дня это считывается скорее как символическая компенсация изобилия еды, нежели его фиксация — люди в СССР пережили не только голод военных лет, но и голод конца 1940-х годов.
«Золотой век» на фронтоне Оперного театра стал пышнее, богаче, изобильнее, и главное, он сместился в неопределенное будущее.
письмо второе
Театр оперы и балета, Бишкек Фото Юлии Чаловой, sputnik.kg
письмо третье
УВАЖАЕМАЯ ОЛЬГА МАКСИМИЛИАНОВНА, ЗДРАВСТВУЙТЕ. УВАЖАЕМАЯ ОЛЬГА МАКСИМИЛИАНОВНА, ЗДРАВСТВУЙТЕ.
УВАЖАЕМАЯ ОЛЬГА МАКСИМИЛИАНОВНА, ЗДРАВСТВУЙТЕ. УВАЖАЕМАЯ ОЛЬГА МАКСИМИЛИАНОВНА, ЗДРАВСТВУЙТЕ.
Скульпторов-нонконформистов, наверное, не бывает. Они должны «играть на похоронах и танцах» — в Вашем случае это буквально: от памятников ушедшим в мир иной (Боконбаев, Панфилов, Токтогул) до изображений театральных балерин. Скульпторы не могут позволить себе быть абсолютными идеалистами, они должны любить и холить материальность, вещественность мира, это часть их ремесла. Вы, пожалуй, были слишком хороши, слишком изысканы для массовой культуры — это возможная причина, что Вы воплотили гораздо меньше, чем могли.
Думаю, Вам удалось сохранить профессиональную честность, избежать эзопова языка, и при этом нисколько не впадая в простодушие. В Ваших работах предьявлено большое непоказное уважение к людям, к их труду — такое имитировать, наверное, можно, но трудно.
У Вас было большое дело — служение народу и искусству (а не компартии с её заказами ) — это отчетливо слышится в Ваших «Воспоминаниях». На это Вы положили жизнь. Но сейчас нет Больших идей, и даже Средних не существует. На их месте копошится множество мелких и очень мелких историй личного успеха. Наверное, время такое и его стиль называется «Неочёминг» (по выражению Гамала Боконбаева).
Мне пару раз доводилось защищать Ваши призведения от обвинений в колониализме. Навешивание ярлыков — дело нехитрое, а сейчас ещё и модное... Ваше творчество было честной попыткой создания нового, не существовавшего здесь ранее пластического языка, а не «запихивания» местного культурного материала в чуждые ему формы.
письмо третье
Миропорядок, в котором Вы существовали, как мне представляется, содержал в себе не мужчин и женщин, а Человеков — талантливых или не очень, а уже потом человеки делились на мужчин и женщин. Может быть, поэтому Вас — автора чуть ли не первого плаката по «раскрепощению женщин Востока» не так просто вписывать в феминистки. Вы так себя поставили в искусстве, что, кажется, никто не оспаривал Ваших прав в мужском тяжелом ремесле скульпторов. Во всяком случае, мне очень хочется так думать.
Уважение к Вашим работам в профессиональной среде беспорно. Но общая линия искусства скульптуры, как мне представляется, пошла не Вашим путём, а по направлению, проложенному Садыковым и Шестопалом*. Это не плохо не хорошо, это так вышло...
У меня грустный прогноз для Ваших скульптур на будущее: обычные люди и, что хуже, власти не очень-то ценят художников и их творения. Как по-хамски Ваши скульптуры были сброшены с фронтона Оперного театра, чтобы быть замененными облегченными копиями.
Да, они были ветхие, нуждающиеся в реставрации, но их разбили вдребезги, с отрыванием/отлетанием рук, ног и знамён... Лежащие перед входом в театр останки шахтёров, крестьян, танцовщиц, девушек со знаменами были тягостным зрелищем... Уцелеет ли, к примеру, памятник советскому генералу Панфилову в грядущих войнах памяти, я тоже не знаю.
*Тургунбай Садыков и Виктор Шестопал — современные скульпторы КР старшего поколения.
письмо третье
То, что Ваш маленький музейчик стоит на своём месте, это из-за некоторой инерции, какой-нибудь негодяй очень даже может положить глаз на небольшой, но приятный кусок земли в центре города. Там можно будет построить какое-нибудь прибыльное заведение. Не думаю, что серьезного негодяя остановит включенность в списки Культурного наследия.
Строят же прямо сейчас в Дубовом парке — нашем городском наследии с XIX века — что-то двухэтажное, ломая через колено всю архитектурную композицию с Вечным огнем и Драмтеатром. Выдают же охотничьи лицензии на отстрел снежных барсов — их же считанное количество! Очень хочется надеяться, что Вашего наследия не коснётся разрушение...
После смерти художника Владимира Фаворского (кстати, одного из руководителе ВХУТЕМАСа) его ученики объединились и издали прекрасный том воспоминаний о нём. Количество Ваших учеников не просто велико, оно огромно — но такого сборника о Вас не существует.
«Времена не выбирают, в них живут и умирают» (А.Кушнер)…
Это касается не только людей, но и памятников тоже.
письмо третье
литература
01
МАНУИЛОВА О.М. «СТРАНИЦЫ ВОСПОМИНАНИЙ»
Фрунзе, «Кыргызстан» 1980
03
КАПИШНИКОВА О., УХИНА Д., ТОКМЕРГЕНОВА А. КАТАЛОГ ВЫСТАВКИ «ИСКУССТВО И ЭМАНСИПАЦИЯ: О. МАНУИЛОВА И ЕЁ СОВРЕМЕННИЦЫ»
Бишкек, 2015
БОКОНБАЕВ Г.Д. «20-21. ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЕ ИСКУССТВО В КЫРГЫЗСТАНЕ»